Будущее мировой энергетики в последнее время эксперты все больше связывают не с нефтью, а с газом. Активное развитие получает сжиженный природный газ, нарастает конкуренция среди его производителей. Одновременно с этим продолжает развиваться рынок трубного газа, строятся новые трубопроводные системы. Глобальная энергетика выходит на новый баланс спроса и предложения.

О перспективах развития газового рынка в России и мире, а также о межтопливной конкуренции Агентству нефтегазовой информации рассказал председатель комитета Госдумы РФ по энергетике Павел Завальный.

— Павел Николаевич, страны ОПЕК и ОПЕК+ решили увеличить нефтедобычу. Что ожидает нефтегазовую отрасль России в контексте этого решения?

— Было принято решение об увеличении объема добычи в России более чем на 200 тыс. баррелей в сутки, Саудовская Аравия тоже будет увеличивать добычу.

На фоне снижения добычи в Венесуэле, а также усиления американских санкций в отношении Ирана ожидается дефицит нефти на мировом рынке. Это может привести к резкому подъему цен на черное золото до 90 долларов за баррель и выше. Этого нельзя допустить, и производители, и потребители заинтересованы в стабильной цене на нефть на уровне 70-80 долларов. Это так называемая справедливая цена на нефть, которая будет устраивать как производителя, так и потребителя.

Скачки цены как в одну сторону, так и в другую невыгодны, они дестабилизируют рынок, что хорошо только для спекулянтов. При этом в долгосрочном коридоре, когда цена на нефть падает, снижается привлекательность отрасли, это приводит к сокращению инвестиций, падению добычи. В свою очередь, это приводит к дефициту нефти, соответственно, и к обратному эффекту – росту цен.

Долгое время шли разговоры о том, что балансирующей на рынке будет сланцевая нефть. Если для разработки традиционных месторождений необходимы большие инвестиции, то сланцевая нефть предполагает меньшие затраты: в течение двух месяцев бурится скважина, работает она не более девяти лет, причем основной дебит — это первые 2-3 года эксплуатации. Именно благодаря этому сланцевую нефть называют своеобразным балансиром на рынке нефти. Ожидалось, что в случае повышения цен сразу же увеличится объем добычи сланцевой нефти, с ее помощью будут компенсироваться потери, но этого не случилось.

Сланцевая нефть — это большие издержки, в том числе экологического характера. Разбуривается много скважин с применением гидроразрывов, химикатов. По завершении добычи скважины подлежат ликвидации, а это тоже затраты.

Конечно же, любое действие сказывается на объемах добычи, и те ожидания, которые возлагались на сланцевую нефть, не оправдываются. И уже прогноз такой, что не оправдаются.

Поэтому ОПЕК+ принял решение о возможности увеличения добычи для стабилизации стоимости нефти. Полагаю, еще длительное время все-таки именно ОПЕК и ОПЕК+ будут иметь существенное влияние на цену на нефть, на объемы добычи.

— На каком этапе находится работа по снижению административных барьеров в области недропользования, в частности в сфере охраны окружающей среды?

— Работа идет системно, но непросто, потому что в этой сфере налицо заметный конфликт интересов. Любые меры, которые принимает государство для защиты окружающей среды от техногенного воздействия, любое ужесточение экологических требований к компаниям приводит к повышению их издержек. Понятно, что компаниям хочется переложить их на потребителя.

Но государству необходимо, чтобы рост цен для потребителя не усиливал инфляцию, но при этом повышалась эффективность работы всей системы недропользования, нефтегазовых или энергетических компаний.

Самый правильный путь повышения эффективности – снижение административных барьеров, излишнего давления на бизнес.

Приведу пример. Объекты нефтегазовой отрасли относятся к первой категории экологической безопасности. Все они, будь то скважина или просто хозяйственная постройка, подлежат прохождению двух экспертиз – государственной (и в ее составе экологической) и отдельно экологической. Работа проводится поэтапно, это занимает много времени, затягиваются сроки строительства и ввода объектов в эксплуатацию. Компании обращаются к нам, просят убрать такую двойную или ненужную экспертизу, уложить все в рамки одной процедуры. Это логично.

Комитет по энергетике вместе с нефтегазовыми компаниями при принятии законов, направленных на снижение воздействия на окружающую среду, работает над поправками, которые позволят убрать излишние процедуры, снизить ненужные затраты.

Эту работу мы проводим совместно с Минприроды, Росприроднадзором, Министерством лесного хозяйства, Минэнерго. Работа ведется также в рамках межведомственной группы на площадке Российского газового общества, президентом которого я являюсь. Возглавляет эту рабочую группу заместитель генерального директора Сургутнефтегаза Александр Филиппович Резяпов. В рабочую группу входят представители других нефтегазовых компаний, и все вопросы, которые связаны со снижением административных барьеров в области недропользования и инвестиций, обсуждаются постоянно в режиме онлайн.

— Насколько преуспели российские нефтегазовые компании в плане разработки наилучших доступных технологий для повышения экологичности работы ТЭК?

— Процесс идет, но не так быстро, как хотелось бы. Несколько лет назад, когда остро встал вопрос с санкциями, были проведены организационные мероприятия с участием профильных министерств и ведущих нефтегазовых компаний. Тогда был определен список оборудования и технологий, которые подлежат снижению зависимости от импорта. Вся работа была расписана между нефтегазовыми предприятиями и, хочу вам сказать, что уже есть результаты, которые можно увидеть на ежегодной выставке «Нефтегаз» в Москве. Развиваются собственные технологии, повышается локализация производства импортных технологий и оборудования на территории России.

Конечно, чтобы полностью перейти на импортозамещение, нужны время и стратегия. Например, у Газпрома импортозависимость составляет менее 5%, в нефтяной отрасли она оценивается на уровне около 40%. С каждым годом процент зависимости от импорта снижается.

Для преодоления импортозависимости в части технологий для освоения шельфа потребуется не менее 7-10 лет. Что касается разработки месторождений на суше, думаю, что здесь есть перспектива справиться за пять лет.

Как я уже говорил, за этот срок мы сможем прийти либо к импортозамещению, либо к локализации в партнерстве с зарубежными компаниями, которые не попадают под санкционное давление.

— Россия активно проектирует и строит новые газопроводы. Большая работа ведется по «Северному потоку-2». Как новые проекты меняют газовую отрасль страны, что планируется строить в ближайшие годы?

— Проекты «Сила Сибири», «Северный поток-2», «Турецкий поток» дают нашей стране новые возможности по диверсификации экспорта газа. Увеличение объема экспорта способствует росту экономики России, приносит больше экспортной выручки, которая будет направлена на решение социальных проблем, структурную перестройку экономики, развитие страны в целом и отдельных регионов в частности.

Не менее чем трубопроводные, важны СПГ-проекты. Они позволяют монетизировать запасы газа, которые без этих технологий просто невозможно доставить на внешние рынки. Учитывая, что запасы газа, в том числе на шельфе, у нас огромные, развитием таких проектов просто можно и нужно заниматься.

Кроме того, экспортные проекты способствуют развитию отечественных технологий. В рамках реализации «Ямала СПГ» приняты меры по их разработке. Одна установка среднетоннажного производства СПГ на 1 млн тонн будет произведена уже в России.

Параллельно ведется организация производства техники и технологии крупнотоннажного СПГ в России, строительство газовозов, в том числе ледового класса, чтобы обеспечить поставку на мировые рынки. Синергический эффект получается очень высокий.

— Благодаря таким проектам может ли Россия стать мировым лидером по поставкам СПГ?

— Мы поставляем на мировой рынок 4% СПГ. Когда будут реализованы все наши проекты, рынок поставок СПГ в мире увеличится в 1,5-2 раза.

Наша доля в производстве СПГ при реализации всех проектов составит 72-80 млн тонн, это где-то 12-14% от общего объема производства СПГ.

Абсолютным лидером нам не стать, это невозможно в принципе, учитывая конфигурацию этого рынка, но одним из ключевых игроков мы будем.

При этом не стоит забывать, что у нас большой объем экспорта трубного газа. Если сложить трубный газ и СПГ, Россию можно назвать мировым лидером по экспорту природного газа.

— Павел Николаевич, какое еще направление развития отрасли вы можете особо выделить?

— Проекты нефтегазохимии. Средний годовой темп роста мировой газохимии последние 15 лет составляет 7% в год и останется таким до 2030 года, наши планы при этом не превышают 5%. Для нас критично ускорить введение проектов, чтобы не прийти на рынки последними.

Из прорывных проектов я бы назвал Амурский ГПЗ, на базе данного завода мы получим гелий и этан. Нам необходимо развитие гелиевой промышленности и увеличение нашей доли в экспорте гелия на мировой рынок. СИБУР будет заниматься строительством Амурского газохимического комплекса, который, в свою очередь, позволит нам получить продукты переработки этана.

Наша задача обеспечить мировой спрос на крупнотоннажные полимеры. К примеру, с 1 доллара продукции мы получаем всего 2 доллара переработки, в Америке же получают 10 долларов с переработки. Как видим, разница большая.

Мы должны развивать нефтегазохимию более амбициозными и ускоренными темпами, чем в наших планах.

— По вашему мнению, какие проблемы могут возникнуть на мировом рынке газа в ближайшее время?

— Развитие СПГ сделало рынок газа глобальным. Все больше потребителей предпочитают газ, ведь это самое экологическое углеводородное топливо. Если раньше газ конкурировал с другими видами топлива, то теперь он конкурирует в том числе сам с собой. Рынок становится все более турбулентным и непредсказуемым. Это увеличивает риски для всех производителей, не только для России.

С одной стороны, на глобальных рынках растет турбулентность, с другой стороны, спрос определяет предложение, а уже предложение формирует спрос, вот такая зависимость.

— В России до сих пор актуален вопрос газификации населенных пунктов. Многие города и села не могут получить голубое топливо. Насколько оперативно решается проблема?

— Уровень газификации по стране уже достиг около 76%. Газпром инвестирует в программу более 35 млрд рублей в год, немалые суммы вкладывают и регионы. Газификация одного домовладения оценивается для Газпрома в 400-600 тыс. рублей в среднем. Если посчитать все затраты и поделить на количество домов и квартир, то чем дальше мы движемся, тем дороже обходится строительство газопроводов. Это связано с тем, что цена на газ регулируется вне зависимости от отдаленности потребителя от трубы.

С экономической точки зрения где-то выгоднее использовать альтернативные способы газификации, снабжать жителей населенных пунктов сжиженным природным газом или сжиженным углеводородным газом. А в труднодоступных регионах эффективнее энергообеспечение возобновляемыми источниками энергии на месте.

В начале ноября 2018 года наш комитет планирует провести в Тюмени выездное заседание, круглый стол по вопросам газификации и развития региональных рынков газа.

— Над какими законопроектами сейчас работает комитет Госдумы по энергетике? Каковы итоги деятельности комитета за первое полугодие 2018 года?

— 50% законопроектов, находящихся в работе комитета, касаются электроэнергетики. Все остальное относятся к топливно-энергетическому комплексу – энергосбережение, угольная сфера, нефтегазовая отрасль. В законодательном обеспечении НГК порядка больше, а вот в электроэнергетике работы еще много. В связи с этим ею приходится заниматься чуть больше.

Один из важнейших законов, который находится в работе комитета, – переход на интеллектуальную систему учета поставляемой электроэнергии. Отмечу, что закон был принят в первом чтении в декабре 2017 года. К сожалению, мы не успеем принять его в июле, он перенесется на сентябрь-октябрь 2018 года.

В рамках работы во втором чтении мы этот закон хотим существенно доработать. Предлагаем сделать таким образом, чтобы ответственность за создание интеллектуальной системы учета и установку счетчиков электроэнергии возлагалась либо на сетевую компанию, либо на поставщика энергоресурсов. При этом за потребителем оставалось бы право установки счетчиков, но при условии, что он будет ставить интеллектуальный прибор учета с возможностью доступа для съема его показаний как потребителя сетевой и сбытовой компаний, а также с возможностью подачи информации в ГИС ТЭК, который сейчас создается.

Со временем мы планируем перенести данный подход на газовые, тепловые, водяные счетчики. Необходимо снять это обременение с потребителя.

Конечно, данный закон даст эффект только в случае, если мы будем создавать и ставить счетчики с удаленным доступом. Обычная смена ответственности не даст того результата, которого мы ожидаем. Большая часть счетчиков стоит на стороне потребителя — в квартирах, домах, и вопрос доступа к счетчику — проблемный. В случае установки интеллектуальных приборов учета этот вопрос в какой-то степени решается.

Это, пожалуй, главный законопроект, который находится в разработке комитета Госдумы по энергетике.

Недавно мы приняли закон о присоединении удаленных систем к единой системе энергообеспечения, это касается Якутии. Также ввели режим по льготным тарифам электроэнергии в ряде субъектов Российской Федерации, включая Северный Кавказ, Республику Тыва и другие. Такие законы принимаются в интересах потребителей электроэнергии отдельных регионов.

Вообще вся работа нашего комитета освещается на его сайте. Через Интернет можно ознакомиться со всей информацией и отчетами. Все мероприятия комитета – круглые столы, парламентские слушания – можно увидеть на сайте Госдумы в режиме онлайн.

Мы стараемся быть максимально открытыми при обсуждении любых проблемных вопросов развития отрасли.

www.angi.ru

Читайте прогноз ценовых колебаний с 16 по 20 июля 2018.